«Воспоминания были болезненными»: как волонтёры воскрешают память о затопленных городах и деревнях России

В 1941 году в Ярославской области началось заполнение чаши Рыбинского водохранилища, а 20 лет спустя в Вологодской области стали затоплять ранее жилые территории для создания Шекснинского водохранилища. При этом с карты страны исчезли сотни посёлков и деревень, более ста тысяч людей переселили в другие районы. На месте некоторых водохранилищ сохранились полуразрушенные храмы-маяки. Зачем современные волонтёры, историки и потомки переселенцев пытаются сохранить память о погребённых под водой населённых пунктах, читайте в материале RT.

 

 

«Деревни пусты и заброшены»

Осенью 1936 года жителям небольшого города Молога в Ярославской области объявили о том, что им необходимо переехать, поскольку город подлежит затоплению ради создания Рыбинского водохранилища. Кроме Мологи, под водой оказались ещё более 600 населённых пунктов юго-восточной части Молого-Шекснинской низменности. Эта зона затопления стала одной из первых и крупнейших по количеству переселенцев в Советском Союзе. 

«По нашим подсчётам, затоплено было около 600 населённых пунктов. В это число входят и совсем небольшие деревушки по несколько домов. За несколько лет из зоны затопления переселили от 120 до 130 тыс. человек, из них жителей города Молога — около шести тысяч», — рассказывает RT научный сотрудник музея Мологского края Андрей Петухов.

По его словам, начать переселение планировали осенью 1936 года, чтобы успеть до замерзания Мологи и Волги, по которым должны были сплавлять разобранные дома. Но зимой брёвна могли отсыреть, поэтому переселение началось весной следующего года.

«Жителям было тяжело покидать свою малую родину, но, судя по воспоминаниям переселенцев, многие из них отнеслись к планам создания Рыбинского водохранилища с пониманием. Например, в моей семье никогда не говорили о затоплении с негативом по отношению к власти», — говорит Петухов.

Его бабушке Зинаиде было 17 лет, когда в 1940 году её семья переехала из села Красное в зоне затопления в Рыбинск. Как рассказывает исследователь, в основном люди переезжали организованно, в составе колхозов. Власти предлагали на выбор несколько мест для нового поселения, и колхозники на собрании решали, где будут жить.

Несогласные с решением колхоза могли переселиться в индивидуальном порядке. Так, например, поступили прабабушка и прадедушка Андрея Петухова.

«Поскольку они переезжали индивидуально, им не помогали с переездом, а колхозникам выделяли технику и гужевой транспорт. Всем переселенцам выдавалось индивидуальное пособие, которое покрывало расходы на переезд. Но были семьи, жившие в очень старых домах, которые не подлежали разборке и перевозу. В этом случае, конечно, такого пособия не хватало на то, чтобы люди купили или построили новый дом. После переезда они могли временно жить в общежитиях и ждать квартиру в очереди», — рассказывает собеседник RT.

Переселенцы разбирали дома, а затем брёвна неделю или две сплавляли по реке до Рыбинска. По словам Петухова, в городе переселенцам часто приходилось долго ждать транспорт, который сможет доставить брёвна до нового места жительства, и за это время они основательно отмокали.

Судя по источникам, нередко бывшие мологжане жаловались властям на некачественную сборку перевезённых домов: их возводили в спешном порядке, на местах не хватало квалифицированной рабочей силы, несмотря на то что были созданы специальные строительные бригады.

«Семья моей бабушки переселялась довольно поздно — в 1940 году. В то время бабушка уже училась в Рыбинске, она вспоминала, что, когда приезжала в своё родное село Красное в 1940 году, деревни уже стояли пустыми и заброшенными», — рассказывает Петухов.

Его родственники успели построить и утеплить новый дом в Рыбинске до начала Великой Отечественной войны. Семьям, которые этого сделать не успели, пришлось непросто: мужчин призвали на фронт, и все заботы по обустройству нового хозяйства легли на оставшихся в тылу женщин и детей.

Переезд жителей из зоны затопления занял около четырёх лет, затем в течение нескольких месяцев ложе будущего водохранилища очищали — оставшиеся каменные строения сносили, чтобы они не мешали судоходству.

Несколько каменных храмов, в том числе Афанасьевский монастырь XV века, не удалось разрушить до основания даже с использованием взрывчатки. Во время маловодья на Волге уцелевшие стены церквей поднимаются над поверхностью Рыбинского водохранилища. Последний раз это произошло летом 2014 года.

«14 апреля 1941 года началось образование Рыбинского моря и закончилась история Мологского края, — говорит заведующий музеем Анатолий Клопов. — В этот день потомки мологжан приезжают на берег водохранилища, чтобы вспомнить малую родину. А каждый год во вторую субботу августа мологжане приезжают в Рыбинск на земляческие встречи».

Существует легенда о том, что 294 жителя Мологи наотрез отказались покидать город, приковали себя цепями к деревянным домам и ушли под воду вместе с родной землёй. Историки сходятся во мнении, что это не больше чем страшная сказка.

«Эта история описывается в так называемом рапорте лейтенанта НКВД Склярова. Но исследователи не видели подлинник документа — есть только картинка в интернете, поэтому нет оснований считать эту историю реальным фактом», — поясняет Анатолий Клопов в беседе с RT.

«У этого места есть имя»

 

Иногда при затоплении населённых пунктов власти принимали решение не взрывать колокольни церквей, оставляя их как ориентиры для судоходства. Так произошло при затоплении крупного старинного села Крохино в Белозерском районе Вологодской области в 1961 году.

Здесь над водами Шекснинского водохранилища остался возвышаться целый храм Рождества Христова, построенный в XVIII веке. Волны и лёд разрушали древнюю церковь, и в 2000-е годы храм лишился крыши, а стены обрушались в воду.

В 2009 году сюда приехала 24-летняя девушка Анор Тукаева, заинтересовалась судьбой храма, а затем создала фонд сохранения культурного наследия «Крохино». Волонтёры фонда занимаются консервацией храма-маяка и исследуют историю зоны затопления в Белозерье.

Тукаева подчёркивает, что задача фонда — не восстановить, а именно сохранить храм, чтобы он напоминал людям «о событиях, произошедших здесь 60 лет назад».

«Удивительно, что эта церковь выстояла в такой агрессивной середе: волны и лёд по весне очень опасны для камня. Это, конечно, достижение древней архитектуры: раствор, который скрепляет кирпичи, не только держится до сих пор, но и со временем как будто каменеет. Интересно, что части стен, разрушаясь падали в воду, и эти кучи кирпича предотвращали набег волн на нижние части храма», — рассказывает RT Анор. 

Волонтёры фонда мечтают о том, чтобы после основных работ по консервации поставить на берегу рядом с храмом название «Крохино» большими буквами. Шекснинское водохранилище является частью Волго-Балтийского водного пути, здесь регулярно ходят туристические пароходы, и, по задумке волонтёров, люди будут узнавать, что у места, которое 60 лет назад скрыла вода, есть имя и история.

Помимо Крохино, в зону затопления в Белозерье попали ещё несколько сотен деревень. Белозерские переселенцы при переезде получали маленькие компенсации, которых не хватало на постройку таких же домов, которые были у них на малой родине. Анор уверена, что переселение нанесло людям не только материальный, но и огромный моральный ущерб.

«В 2011 году мы начали общаться с переселенцами, и абсолютно все сначала заявляли, что ничего уже об этом не помнят. Люди были не готовы говорить об этом, потому что воспоминания были болезненными, — рассказывает собеседница RT. — Уже потом люди сами признавались нам, что для них переселение разделило жизнь на до и после — даже война не так сильно подействовала на их частную, семейную жизнь. Ведь люди тогда потеряли не только дома и хозяйства, но и привязку к родной земле».

Фонд собирает личные свидетельства о переселении Белозерья, чтобы создать музей Незатопленных историй. По словам Анор, в процессе поисков волонтёры столкнулись с тем, что многие переселенцы и их потомки очень беспорядочно и небрежно хранили старые семейные фото, письма и вещи, которые напоминали им о жизни в зоне затопления.

«Я думаю, это черта не только переселенцев, но и всех постсоветских людей — мы не верим в значимость собственной жизни, мало изучаем личную историю своей семьи. В советское время новая жизнь строилась на обломках старой, — рассуждает общественница. — Но ведь наше личное наследие пронизывает все сферы нашей жизни. Что ты кушаешь? То, что готовила твоя мама и бабушка. Какую профессию ты выбрал? Очень часто ту, к которой была близка твоя собственная семья. Где ты живёшь? В домах, которые построили твои предки. Прошлое нашей семьи определяет нас в очень большой степени!».

Как отмечает Анор Тукаева, официальные ведомства в России не ведут список затопляемых населённых пунктов, поэтому восстановить названия всех городов и сёл, которые с XX века попали в зону затоплений, невозможно. По данным компании-владельца большинства гидроэлектростанций страны «РусГидро», было затоплено девять городов. Однако эта цифра условна, поскольку некоторые из этих населённых пунктов, например, Калязин или Весьегонск, были затоплены лишь частично.

«Только на месте Шекснинского водохранилища были затоплены сотни деревень. Такие же истории произошли в Московской, Тверской, Ивановской областях, Башкирии, Татарстане, а уж Сибирь — непочатый край для исследований. Можно говорить о том, что на месте практически каждого водохранилища, образованного в XX или нынешнем веках, жили люди, строились семьи, была своя культура. Это массовая история», — говорит основатель фонда «Крохино».